Мишка плотно решил обзавестись хозяином, но потерпел некоторое фиаско. Где, собственно, эти хозяева водятся - он уже забыл. А как их добыть - вообще не знал. Вроде бы, обычно они сами заводятся, прибегают и подстегивают ошейнички, но почему-то на деле они делали ровно противоположное, да сверкали пятками подальше от недоумевавшего Лаара. Тот хотел было догнать предполагаемых хозяев, но от того ему грозили черной штукой. Что такое черная штука он знал (она делала громкие бахи), и потому послушно отходил.
Чувствовал он себя от этого изгоем. Хотя нет, друзья у него были, пусть и сомнительного качества. Где лежал путь медведя - лежала тропа песцов да ворон. Вернее, где лежали остатки его обеда. Друзья с ним, на счастье, особо не общались, но прониклись собственническим духом и теперь трепетно охраняли своего Йому от других претендентов на остатки пищи (пусть и конкурентов на такого недомедведя было довольно мало).
Жизнь подобного качества угнетала Григория, видевшего свое предназначение в сотрясании жира перед человечьим костром. Людей он любил, а животных, по крайней мере, песцов, терпеть уже не мог. Если вздумывали поболтать со своим кормильцем, то изливали такие потоки словесного мусора, что уши закручивались в трубочку, а мозг уходил в подполье. А если не вздумывали - то даже Медведу было скучно в белоснежных пустынях крайнего севера. С воронами совсем не вязалось, а других белых он не встречал - они предпочитали курсировать по льдинам, а не шастать по суше. Поэтому Медвед выдумал для себя развлечение - шастать вокруг города, наводя на местных жителей страх.
И вот таким вот макаром он добрался до кладбища. Зачем придумали кладбище и с чем его едят для медведя было непостижимой загадкой. Странные люди закапывали в промерзлую землю своих почивших собратьев - это он знал. Но зачем - не понимал. С большей пользой бы этим почившим покормили кого. Ещё Лаар знал, что на таком же кладбище валялся его прежний хозяин, но не овладел от того почтением к местам с торчащими из земли деревянными табличками. Зато здесь всегда были грустные, смиренные люди, которые убегали заметно медленнее, а то и вовсе от большой меланхолии отдавали себя на съедение (а потом удивленно глядели на то, что их, вроде, никто жрать не собирается).
Погода была неплохая - мороз и солнце. Вокруг - белым бело, только два черных глаза с носом да серые и черно-коричневые поминальные доски да камни. Миша нашел себе среди них достойное укрытие, и плюхнул опу на самом входе.